О многоликом рабе и “грядущем хаме”

Ореол мученика, терновый венец, звонкая слава гения или дурная молва — все это в общем сводится к созданию имени (как сказали бы сейчас). Живущему человеку (или только-только умершему) придается тем самым что-то помимо его талантов и умений: прибавляется нечто свыше его самого. Имя (слава имени) делает его человеком иного качества. Притчей во языцех. Героем. А в давние времена даже богом, в смерть которого люди отказываются поверить. Речь, разумеется, идет не о письменном или устном создании легенд о человеке (легенды могут участвовать, пожалуйста). Речь идет о непосредственном создании из человека — имени, знака, иероглифа. (Знака прежде всего для своего внутреннего пользования. Знака — для самих себя. Притом что знак этот с руками, с ногами, с голосом.) Мифическое мышление как облако нависает над людьми, выбирая себе того или этого... и вдруг решает: вот он!.. — и день за днем после этого лепит образ. Какой-нибудь ушедший от мира пещерный монах, и вот уже его недруги со всех сторон кричат: «Да что, собственно, Амвросий... Такой же, как все мы!» — но людская масса знай повторяет; Амвросий! Амвросий!.. — и словно бы впрямь сияние возникает вокруг его старческой головы, нимб.

И если миллионы Амвросиев, будучи созданы, все же канули в вечность, то сколько-то имен и посейчас не забыты, они есть, они живут, что и говорит о не умершей способности создавать, созидать. Притом созидать не умом и не руками, не пером и не кистью, а — скажем впрямую это грубое слово — созидать толпой.

ВЫБРАННЫЙ МАССОЙ ЧЕЛОВЕК как правило одарен (и в чем-то уязвим). Толпа его выбирает, не доверяя авторитетам. Больше того: от недоверия ко всякого рода экспертам она и лепит образ сама.

Не станем говорить о Ельцине будущем (которого мы не знаем) — и даже не о Ельцине прошлом. Напомним лишь о самом возникновении: о тех нескольких днях или даже минутах, когда Ельцин стал Ельциным, — о той, многим еще памятной поре, когда ему был устроен разнос на очередном партийном сборище. Ему тогда нечего было сказать в патовой для него ситуации. А людская масса, прильнувшая к телевизорам, знала, что провинившийся коммунист-функционер должен быть либо уничтожен (как в прошлом), либо изгнан из рядов и сурово наказан (как в недавнем прошлом). Затаив дыхание, люди смотрели, как недавний выдвиженец был ругаем и поносим прилюдно (толпе впервые ДАЛИ УВИДЕТЬ, вот он — ошибавшийся, падший). Он стоял и мыкал. Это невозможно сыграть даже великому актеру — всю ту его беспомощность, какую явил он людям на телевизионном экране. И толпа полюбила его…

В ту минуту (в одну решительную минуту) мифическое мышление неорганизованной толпы сделало на полотне первое мощное движение кистью, цветовое пятно — начало было положено. Он продолжал стоять на виду у всех, беспомощный, с поползшим в сторону, искаженным лицом, и говорил отдельные слова, если это можно назвать словами: «М-м... М-м...» — и более ничего. Легкая ирония позволяет заметить, что он как бы взывал именно к мифотворчеству масс, он умолял толпу — сделай меня, слепи меня, сотвори, молил он, и был услышан.

Благодаря mass media был услышан…

«Ну что тебе стоит...» — молил он , как бы продолжая творить заклинание, обращенное к древнему мифологическому мышлению масс (только оно и могло его в те минуты слепить, создать, вознести). Он мыкал и мыкал, не мог связать двух слов, и все вокруг повторяли, как об Амвросии, но только в куда большем масштабе: Ельцин!.. Ельцин!.. Ельцин!.. — народ словно обомлел. И с этого дня ни телекомментаторы, ни газетчики, ни даже вся пресса, стеной стоявшая за Горби, — никто не мог ничего поделать. Мифическое мышление неорганизованной массы созидать умеет.

ЕСЛИ О ПОЛИТИЧЕСКИХ ФИГУРАХ, так был слеплен Ленин. (Вот так же — рукой и кистью толпы.) И Сталин, разумеется, тоже. И Мао. И Фидель. И де Голль. И Кеннеди. Речь (опять же) не об оценке «творений толпы». А о самой способности творить, так неслыханно выросшей в XX веке.

Всеобщий процесс усреднения как раз и вывел массы на реальную поверхность жизни: они в XX веке пришли. Теперь скромная их работа стала на виду — жизнь уплотнилась. (Пока ММ, пребывая в глубинке вместе с массами, лепило там своих Амвросиев, все это мало кого трогало. Но с выходом масс наверху оказалось и их ММ.) Обилие кумиров — вот главная примета прихода масс в XX веке. Постоянное созидание имен (по мифологическим выкройкам) — вот, соответственно, и характерное отличие нашего века от предшествующих веков. ММ проснулось.

Ортега-и-Гасет говорил о приходе масс в жизнь (уже тогда явном) как об основном процессе XX века — о восстании масс. Восстания, вообще говоря, не было — был естественный выход на поверхность все более усреднявшейся людской массы. (А восстания, если цепляться к слову, были как раз там, где процесс усреднения почему-либо задерживался или придерживался сверху. Восстания были коррекцией к замедлившейся эволюции.)

Блондинка Мэрилин Монро — часть самосознания всей Америки. То же для Запада Джон Леннон и его «битлы». В сочетании с наукой понадобилось лишь небольшое усилие мифотворчества масс  в связке с мифологической мощью mass media, и вместо  компилятора А. Эйнштейна возник — просто Эйнштейн.Чудо – Юдо. (С высунутым языком. С парадоксами. И с теорией относительности, переделанной в сказки для взрослых.)

А в сочетании с политикой возник «вождизм», бич божий.

Вдруг — и все кричат:

— Керенский! — или:

— Фидель! Фидель!.. — и образ создан, слеплен, и хоть бы вы сто раз знали некую истину, отличную от знания толпы, вы ничего не докажете. Вы просто умолкнете в бессилии.

А людская масса знай продолжает жить и творить своей подспудной мифологической мощью .Оценочность, как всегда, не главное.

Толпе подчас надо ошибиться. И она выбирает кумира, за которого сама же расплатится кровью и позором. Или — напротив — выбор обернется успехом, славой, обожествлением его надолго.

Уже в самом начале XX века лепка героев и кумиров (за триумфом — триумф) стала для мифотворчества масс делом обычным, повседневным. И, разумеется, достигнув успеха в героях, мифическое мышление не могло не попытаться лепить и богов: не могло не попробовать создать религии. (Можно считать, что тем самым мифическое мышление оказалось на путях к высшим творческим достижениям.)

Божественное — вот что пыталось теперь создать мифическое мышление толпы. И точно так же как человека, мифическое мышление толпы выискивало теперь и находило аналог веры или единственно верное учение, короче — некую идею: вот она!..

Именно так пришел и победил советский социализм в России. Победил и саморазрушился спустя несколько десятилетий. Толпа сотворила религию, жила ею и... отбросила ее затем за исчерпанностью (зачем она массе, ежели она неудачна).

Конечно, на поверку все это оказалось квази. Оказалось — грубо. Оказалось — хамски. Но это и есть их, людских масс, творчество. Иначе, вероятно, и не может быть. И тем очевиднее, что грубость, топорность явленной всему миру мифотворчества - работы сопровождалась как вызовом старому миру, так и несомненными усилиями, потугами строить нечто новое.

Пока разрозненная людская масса пребывала в глубинках (и не представляла собой усредненную массу), люди как-то обходились. Но вот с некоторых пор массе становится тесно — они теперь слишком трутся друг о друга судьбами и бедами, чтобы не увидеть своей общей, хронической беды: незанятости души. (Недостаточности для их души существующих и уже как бы состарившихся религий.) Что и подталкивает к поиску.

Людская масса (при всех ее бесчисленных страданиях и жертвах) всего лишь учится, ходит в первый класс. Она всего лишь пробует упорядочить жизненный хаос собственными силами. Человек своего времени так или иначе переживает крушение идеи. (Клянет ее. Или упорствует в ней.) Человек... но не людская масса.Людская масса творит напрямую — из живых, и теплых, и движущихся имяреков делая Мэрилин Монро или Мао

Масса сильна, вульгарна. Отбросив одну идею (и хрен с ней!), она завтра может подыскать себе другую. Что ей неудача длиной в семьдесят лет и что ей крушение образа Ленина, Сталина, матроса Железняка и прочих Красных Хамов, да и самой «Авроры» с ее знаменитым залпом?

Что ей, если пришёл XXI век и она сможет, придя в себя, выдать еще один аналог веры, и опять же на пробу...Амвросий! ..Амвросий!..Ельцин!.. Ельцин!.. Ельцин!..Путин!..Путин!..Путин!..

Новые попытки организации жизни и жизненного хаоса…Новые поиски того или иного подобия религии (той или иной квази)..

Возникает предчувствие. А нынешнее как бы затишье уже не обманет чуткий ум. Кто способен часто творить кумиров, тот хочет и готов верить. Кто лепит героев, непременно станет лепить богов. Мифотворческое мышление трудится ежедневно, ежечасно. Массы творят... Будут ли тоталитарны или охлотарны новые квази, мы не знаем, но сам факт их прихода можно предчувствовать. Даже в нынешнем временном (и временном) промежутке и как бы затишье.

Не стоит забывать, с какой скоростью большевики овладели Россией (или же развал СССР). И стоит попомнить, кстати, что скорость распространения и простота формулировок — свойство всех религий, а в силу этого и квазирелигий тоже.

Относительные неудачи XX века (первого века капитальной продукции мифотворчества толпы), то бишь крушение квазирелигий, вряд ли охладят людскую массу, взятую в целом, так как дефицит веры и усреднение общества — главные составляющие квазирелигий — продолжают работать на мифическое мышление.

С поразительной чуткостью услышал шаги тысячных толп Ортега-и-Гасет в «Восстании масс», где он и высказался на этот счет без обиняков. Разумеется, бой за свободу личности от всякой толпы, в том числе и усредненной, не может не впечатлять. Отвага Ортеги — отвага противостояния культуры пришедшему на площадь многоликому рабу, то бишь людской массе (о «грядущем хаме» писали и наши апокалиптики, но не так умно), — бескомпромиссна и благородна. Однако Ортега едва-едва перевалил половину века. Не дожил. Не его вина. С точки зрения конца века, он (такой умный) видел восстание масс там, где была слепая, полурелигиозная работа масс: первые поделки проснувшегося мифо-религиозного сознания.

И жизнь живая так и будет уходить, ускользать от писателей, философов, интеллектуалов все более и более, поскольку в прошлом веке ее перехватило мифотворчество, квазирелигиозно-творческое рвение толпы...( и пинок под зад всей эсхатологии, вместе взятой)

Место на полке философов после смерти, и место в психиатрической клинике при жизни. Оставь надежду всяк не туда входящий...

Ведь и в XXI веке великие религии прошлого вряд ли, увы, усилят свое влияние. Недостаточность (незадействованность) веры будет подталкивать вновь гордыню чандал к действию. Незанятость неба будет давить. И чтобы заполнить пустоту над головами, усредненная людская масса будет снова и снова возводить “вавилонские башни”. Отважные чертежники наметят ничтоже сумняшеся этаж за этажом. А чтобы занять трудом весь люд (до последнего человека), чертежников в свой час сменят обожаемые массой надсмотрщики-герои и надсмотрщики-полубоги.

Они, конечно, появятся не промедлив (мифологическая мощь масс их создаст, и какой же простор для творчества!). Орлиным взором полубог чандал будет наблюдать сверху, ударом ноги сталкивая с башни вниз, на землю, на груду стройматериалов, неугодного (или уставшего) чертежника.

О простых работягах и говорить нечего: их будут класть взамен кирпичей. Миллионы и миллионы жертв в угоду башне, а затем неожиданная ее самоисчерпанность. И остановка строительства. И — саморазрушение... (Все это мы знаем.)

Тихая радость, что мы как-никак смертны и что, слава богу, увидим не всю новизну очередного века, — вот что венчает чувства человека, вступившего в зрелость на естественном изломе тысячелетия. Мы пожили. Мы свое пережили. И признательны природе за то, что жизнь коротка и что мы дальнейших творческих усилий толпы не увидим…